Он (из книги "Дилогия весов")

Он (из книги "Дилогия весов") Он был одним из тех, кто выползает из зала в предынфарктном состоянии и при этом по нему не видно, что он вообще когда-либо встаёт с дивана. Из тех, кто с понедельника раз за разом начинает «новую жизнь»: садится на диету, начинает бегать по утрам, соблюдать режим сна, читать книги и так далее… Из тех, кто верит, что исправь он пару моментов в прошлом - сейчас бы точно был в шоколаде. Он был из редкой породы абсолютных мечтателей. Тех, которые хорошо представляют себе «хеппи энд», но при этом совершенно не знают и не хотят идти дорогой до него. И это при всем при том что он не был лирическим героем, скорее даже прозаическим скептиком. Он всегда заранее уверенный в неизбежности провала не брался за реальные дела. Мастерски разбивая чужие мечты своими колкими суждениями, он не давал им укоренится и в своей голове. Лень, боязнь перемен и нежелание идти на конфликт делали из него практически бесполое существо. Его можно было даже назвать - современный Обломов, или по-модному ОбломOFF. При всех его банальных чертах он любил быть лучше других. Показывать, что он не от мира сего, что ему и дела нет до страстей человеческих. На самом же деле он прикусывал губы от всей постыдной мерзости что кипела внутри. Доходя до аскетизма, а в аскетизме порой до идиотизма, он пытался стать равным Богу, да что там превзойти библейскую сказку. Построив свой «плот» (с которого он частенько хотел спрыгнуть) из худых суждений, разрозненных фактов, мертвой философии и дешёвой психологии он грёб, используя свои принципы, при этом оставаясь на месте, потому что-то были не вёсла, а якоря. Вкладываясь в любовь, он забывал о самом объекте – это было не важно, важно было само чувство, ощущение любви и желательно безответной, поскольку он был истинный садомазахист. Страдания стимулировали не только его слабенькое творческое начало, но и давали ему возможность упиваться жалостью к себе на законных основаниях. Сутки на пролёт он слушал свой внутренний голос, который жаловался на несправедливую жизнь. И ему было обидно до слёз. За себя. Такого в сущности хорошего, честного парня, чувствами которого пользуются все, кому не лень. Бывало он долго не спал ночами проигрывая бесконечные сценарии удачных диалогов, опасных ситуаций где он становился героем в глазах окружающих, при этом прекрасно понимая, что в реальной жизни не стал бы рисковать. Он в принципе не любил рисковать. Обладая аналитическим складом довольно хитрого ума, он легко просчитывал возможные варианты развития событий и всегда умел ускользнуть от ответственности в последний момент. Его «высокие моральные принципы» не позволяли ему делать ошибок. Никаких. Вообще. Ошибок, которые необходимы для формирования всесторонне развитой личности он не совершил, предвидя их. Иногда он подолгу гулял в одиночестве и представлял себе, что бы было если б он совершил ту или иную ошибку. Со временем желание хоть раз по-крупному ошибиться стало его навязчивой манией. Природная осторожность сочетались в нём с врождённым фатализмом. Двойственность его натуры была непонятна окружающим. Он боялся высоты, но обожал горы. Он боялся утонуть, до последнего отказывался заходить в воду, но уж потом его было оттуда не выгнать. Он, будучи социопатом страшился новых знакомств, внимания и вместе с тем обожал заводить толпу. И наконец он испытывал панический древний ужас перед смертью, но ни один раз был в шаге от того чтобы самостоятельно лишить себя жизни. Его детство по большой части прошло наедине с самим собой. Большинство того что он знал о жизни он почерпнул из книг, музыкальных каналов, компьютерных игр и радио «Шансон», что отец каждое утро включал за завтраком. Он не выходил во двор, потому что там было «небезопасно». Там водились «плохие ребята». А он всегда был «хорошим мальчиком». Попав в детский сад, он сразу осознал, что розовый мир созданный его родителями для него - всего лишь пустышка. Социум быстро научил его отращивать и точить когти. Постоянные стычки, внезапные нападения, унижения стали его рутиной. В школе ситуация усугубилась. Он рано осознал, что выделяется. И за это его ненавидят. За упрямство, за желание и умение «не испачкаться» в этой жизни. Игры со сверстниками превращались в бесконечные насмешки над его недостатками. И он стал избегать людей. У него развилась некая фобия паранойя, если хотите. Практически бегом передвигаясь по улицам «опасного» района он каждый раз боялся не дойти. Этим страхом безусловно способствовали две попытки выкрасть его кем-то по пути из школы. Также в квартиру где он был один большую часть времени постоянно стучались или ломились какие-то люди. На верхнем этаже располагался наркоманский притон и весь подъезд был усеян медицинскими шприцами с остатками мутной жидкости внутри. Слыша шуршание за дверью, он хватался за самый большой нож, думая, что использует его при первой же возможности. А потом практически не дышал, включая везде свет, чтоб было видно, что дома полно взрослых. Но ему везло. И он стал осторожен. Ненормально осторожен. Позднее он даже перестал пользоваться светом. Прогуливая школу, он возвращался домой и подолгу лежал в темноте на полу, безотрывно пялясь на тени от проезжающих машин пробегающие по потолку. Это возвращало его в самое раннее детство, когда он, лёжа на кресле в одной комнате с родителями, не мог уснуть потому что пьяный дядя гремел за стенкой и то и дело задевал вещи перемещаясь по дому. В такие ночи он часами лежал и рассматривал узоры теней на потолке, слушал стук деревьев, скребущихся по оконным стёклам. Ему было страшно и безразлично одновременно. Он остро боялся смерти, рано осознав её постоянное присутствие, видя, как она сидит в каждом, подводя его к краю как тряпичную куклу. Видел беспомощность близких перед болезнями и бессмысленность борьбы как таковой. В то время ему каждую ночь снились кошмары. Жуткие картины, полные психологического ужаса, бьющие по всем его фобиям, раз за разом прокручивались в голове. Он старался оттягивать засыпание, ища все доступные способы чтоб спать как можно меньше. Пока наконец не заработал себе отличную спасительную бессонницу, которую пытался вылечить в последствии на протяжении двух лет. Он боялся и ненавидел пьяных людей. Часто вставая по ночам в туалет, он натыкался на пьяного спящего дядю, сидящего на унитазе. Он даже пытался сдвинуть его, но не мог шевельнуть такое большое расслабленное тело. Со временем он стал бояться заходить в туалет, боялся включить свет и увидеть дядю пьяным или мёртвым. Даже когда тот уже съехал с квартиры, а у него появилась собственная комната. С детства он часто разговаривал сам с собой. Играя в игры, он придумывал себе врагов и союзников, раздавая им голоса и характеры. И он никогда не знал кто выиграет в такой игре с разными персонажами. Он мог играть и говорить сам с собой часами, не видя в этом ничего странного. Даже когда он перешёл в среднюю и старшую школу потребность говорить сам с собой не ушла. Напротив, он возвращался со школы и сразу бросался к зеркалу чтобы вызвать в себе других персонажей. Даже среди них были те, кто издевались над ним, те кому он боялся или не мог дать отпор, лишь изредка приказывая заткнуться и посылая, чего в реальной жизни делать опасался. Потому что он был не конфликтный. Он был «хороший мальчик». Хороший мальчик не выходил из дому без ножа, когда по три месяца жил на даче. Родители считали, что лучший отдых после учебного года где над их сыном (о чём они вряд ли догадывались) издевались – это ссылка на дачу к четырём старикам, куда сами за 11 лет приехали лишь однажды. Дача нужна была для того чтобы он понимал разницу между издевательствами и реальными угрозами для жизни. Здесь были угрозы. Его дом закидывали камнями, унижения выходили на новый уровень. Всё начиналось с невинных подколов, но видя, что мальчик не даёт сдачи это перерастало в нечто большее – в травлю. Старики же подливали масла в огонь загоняя спать в 9 часов и постоянно выкрикивая «**** иди домой», «**** иди кушать». Дед ласково называвший его «пенёк обоссанный» часто говорил, что «нужно было тебя ещё в колыбели удавить погань». Напиваясь он материл бабушку на чём свет стоял и так продолжалось день за днём. Пока она была жива. Непохожесть на окружающих и здесь не давала ему покоя. Приняв решение не употреблять и не пробовать спиртное, курение и прочие «взрослые штучки», будучи рыжим и толстым писклявым интеллигентом он был обречён на «успех» в любом месте где появлялся. Спасали привычные игры, книги и разговоры с самим собой. Разговоры, в которых он трясся от вожделения, проговаривая в каких именно мучениях будут умирать все, кто его задевают. Все. Включая родных. Долгое время он общался только с девочками. Общение с ними шло удивительно хорошо, он отлично понимал их, а они не задевали и даже кажется ценили его. Позднее он понял, что эти девочки уже тогда не чувствовали в нём мужчину. Самца способного обидеть или осчастливить хотя бы одну из них. Для каждой из них он был отличной подружкой-геем. Позднее у него появились друзья, с которыми он мог говорить и играть и которые не замечали его нелицеприятный общественный портрет. Он был благодарен. Всегда старался сохранить дружбу с кем бы то ни было во что бы то ни стало. Он благодарен до сих пор. Он, как и тогда ценит дружбу гораздо выше любви, от которой пусть не без шрамов, но не раз отказывался в пользу дружбы. Но это не его биография если честно. Хотя мне и кажется, что я неплохо его знаю. Всё потому что он – это Я… Я тот самый парень, который уверен, что вот-вот попрёт нужно только немного потерпеть, подождать, а уж потом белый песок, Лазурный берег и свет софитов. Я тот, кто вырвался из пасти безумия в которую сам себя загнал в первые 20 лет жизни. Кто преодолел обстоятельства, сломался, сросся и снова сломался, но при этом сумел стать сильнее. Кто до сих пор верит во что-то и надеется на завтрашний день, на то что он хотя бы не станет последним. Кто, по-прежнему охраняя близких, сдерживает внутри всю эту грязь, всю накипь, подаренную этим гостеприимным миром. Кто уже не уверен, что верит в Бога…но кто продолжает верить в Человека. Кто ищет оправдание злу и пытается творить добро. Кто мелок, жалок и не боится в этом признаваться. Кто порой высокомерен и жесток, но готов помочь всем и каждому. Кто боится всех на свете решений… Кто любит… Кто ищет… Кто ждёт…